Наука и религия должны не мешать друг другу

Пресловутое «Письмо десяти академиков» полезно хотя бы тем, что стало способно возобновить дискуссию о месте религии и науки в общественном сознании, чему свидетельство – публикации в МН, в частности, статья игумена Вениамина (№ 29 за 2007 год (27.07.2007)).

Пять лет назад в старых «Известиях» была попытка провести такую дискуссию, но она быстро закончилась триумфальной заключительной статьей того же академика Гинзбурга. Ленинская логика уважаемого Виталия Лазаревича с тех пор не изменилась: раз ты эмпириокритицист, то ты идеалист; раз ты идеалист, то ты теист; раз ты теист, то ты церковник; раз ты церковник, да еще православный, то ты … сам знаешь, кто. Ступай в свой храм и там хоть лоб об пол расшибай, но в СМИ не суйся.

Верующих людей нельзя исключать из светской жизни и возможности излагать свои взгляды в светских СМИ. Споры о вере не так беспредметны, как кажется. Когда научные авторитеты заявляют, что верить в Бога могут только необразованные люди, они занимаются атеистической пропагандой, они создают общественное мнение. У людей верующих и сознающих благотворность религиозного познания такие нападки не могут не вызвать по меньшей мере встречных вопросов. Нужно четче проводить границу между атеизмом и антиклерикализмом.

Нелишне напомнить читателям, какие именно открытия науки ХХ века породили новые вопросы, на которые сама наука в рамках материалистических представлений ответить не может. Сразу нужно сказать, что осознание и трактовка этих открытий доступна отнюдь не только узким специалистам, а являются предметом философии и быта.

ПЕРВОЕ. ФАКТ РАСШИРЕНИЯ ВСЕЛЕННОЙ. С помощью приборов, основанных на эффекте Доплера, было установлено, что все наблюдаемые галактики удаляются от нас, причем те из них, которые находятся дальше, удаляются с большей скоростью. Если мысленно проиграть эту ситуацию наоборот, назад во времени, то получается, что галактики образовались в результате «большого взрыва», который произошел в некий момент. Спрашивается – что было до этого, какая сила смогла создать источник этого взрыва, как произошло накопление такой энергии, совершенно не укладывающееся в известные нам законы природы. Ведь чтобы взорвать пакет с тротилом или атомную бомбу, нужно сначала сотворить взрывчатку (а это непростая работа), сунуть в нее запал, а потом нажать кнопку взрывателя. Итак, взрыв был, а после него – разлет, охлаждение, распад, случай.

О случайности следует сказать особо. Если вероятность события (а эта величина поддается расчету или оценке) составляет ничтожно малую величину, то мы говорим уже о невероятности события и делаем из этого практические выводы. Если твоему партнеру по картам десять раз подряд на его сдаче приходит чистый мизер, то у тебя нет сомнений, что это уже не случай, а ловкость рук. А вот в вопросах мироздания мы почему-то пожимаем плечами, когда обнаруживаем еще более невероятные «случайности». Единственный спутник Земли Луна, постоянно обращена к нам одной стороной. По законам механики это означает только одно: период вращения Луны вдоль своей оси случайно совпадает с периодом совсем другого процесса: вращения Луны вокруг Земли. Далее: Солнце и Луна видятся нам как одинаковые по величине. Это означает, что орбиты Земли и Луны как спутников случайно находятся в таком соотношении, что сферические углы нашего взгляда на них совпадают. Вероятность возникновения этих явлений ничтожна, но она еще уменьшается, если учесть, что речь идет о планете Земля, на которой случайно возникли существа, способные задуматься над этими явлениями.

Заодно рушится и материалистическое положение о бесконечности вселенной. Все аргументы материалистов сводятся к тому, что мы знаем и видим еще не всю вселенную, а лишь ее расширяющуюся часть, что мы еще не знаем всех физических законов, которые в других частях вселенной могут быть иными. Если эта логика кого-то греет – слава Богу.

ВТОРОЕ. ДИСКРЕТНОСТЬ ГЕНЕТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ЖИВЫХ ОРГАНИЗМОВ. Именно она определяет невозможность межвидовых переходов. Самая грубая, давно уже известная дискретность - строгий набор хромосом. Если у человека 46 хромосом, у шимпанзе 48, у кролика 44, а у курицы 78, то становится ясным, почему эти виды в принципе не могут скрещиваться, и никакое воображение не может подсказать здесь закономерности в эволюции от низших форм к высшим. Уже во времена Дарвина серьезные ученые указывали на отсутствие доказательств происхождения одного вида от другого. Палеонтология и биология не могли привести примеров перехода между видами. Селекционеры безуспешно пытались скрестить особи разных видов бактерий, причем для усиления изменчивости применялись различные искусственные условия, включая излучения, могущие вызвать мутации. (Ведь что хотели: одновременно, перед оплодотворением вызвать у мужской и женской половых клеток такие изменения, чтобы клетки стали совместимыми!) Сменилось огромное число поколений бактерий, что эквивалентно миллионам лет для животных высших форм, но новых видов не получено. Между видами обнаруживаются четкие запретные границы, с необычайной силой прослеживается дискретность. А дискретность, как мы помним, характерна не для эволюционного, а для революционного процесса, скачкообразного изменения качества.

На поверхности лежит доказательство, следующее из той же теории вероятности: если бы виды случайно образовывались друг из друга, то мы наблюдали бы общее увеличение количества видов. А мы видим обратную картину: на наших глазах исчезают многие виды, а новые не появляются. С чего бы это процесс эволюции пошел в противоположную сторону?

Кроме этих двух открытий следует сказать и о том, чего наука при всем старании не смогла сделать. Она не смогла подтвердить какую-либо вероятность случайного возникновения жизни на Земле. Она не сумела искусственно синтезировать белки. А нам в давние школьные годы говорили, что это вполне может осуществиться.

Чем глубже наука постигает законы природы, тем чаще образованные люди приходят к выводу о беспомощности материализма и о наличии сверхчувственной субстанции, актуальной бесконечности, бесконечно мудрого Слова.

Отвергнув материализм и став, таким образом, идеалистом или, если хотите, теистом - становится ли ученый обязательно верующим человеком в общепринятом значении этого слова? Нет, вовсе не обязательно. Он может рассуждать так: «Действительно, в начале была идея. Но, сотворив материю и жизнь, эта идея перестала, что называется, интересоваться дальнейшим».

Однако Бог делал все последовательно: вначале создал вселенную, затем жизнь по крайней мере на одной из планет, затем растения и животных, притом появление огромного количества новых видов. Виды он создавал последовательно, начиная с простейших до приматов (именно последовательность и открыл Дарвин). Всё это требовало «Его личного участия». Наконец человек, наделенный, в отличие от прототипов, даром творчества, – и это было совсем недавно. Так что Бог следит за развитием Его творения, вмешивается в него. Так рассуждающий человек – монотеист, в отличие от действительно необразованного политеиста.

А христианином образованный монотеист становится тогда, когда поверит в то, что произошло две тысячи лет назад, когда Бог послал нам своего Сына. Снова потребовалось вмешаться.

Вот этот шаг для человека, привыкшего доверять только фактам, привыкшего лично все пощупать и проверить несколько раз, является самым трудным. Но зато каким гармоничным предстает мир, когда этот шаг сделан! Ты – человек, в тебе есть частица Бога – Творца, Демиурга, Вседержителя, Слова, ты свободен познавать творение Бога, но ты должен прислушиваться к Богу в себе, сознавать грани своих возможностей, ты должен чувствовать свою ответственность перед Богом. Нашу цивилизацию создали в основном именно так понимающие идею Бога.

Что же касается пребывания в Церкви, то оно не сулит покоя христианину. Это же организация людей, просто грешных людей. В ней очень трудно сочетать церковную дисциплину с личной свободой и ощущением Пути. Но надо стараться.

Георгий Иванович Трубников,

кандидат технических наук, Санкт-Петербург

Оглавление раздела Главная страница