Неоконченная повесть о себе и о друге-сопернике

 

I. Выбор.

Конец 1988 года. Меня прямо-таки лихорадит. То, о чем я не смел и мечтать, начинает практически осуществляться: появилась возможность провести реальные альтернативные выборы в высший представительный орган страны.

Многим сегодняшним молодым даже неизвестно, что представляли собой выборы до 1989 года – выборы без выбора, издевательский спектакль, когда в бюллетене стоит одна-единственная фамилия, и  отсутствуют слова “За” и “Против”.

Вспомним, как проходили выборы в те годы. С утра на улицах орут громкоговорители. Если ты к этому времени поленился взять открепительный талон, то придется идти, поскольку уже с обеда к тебе будут стучаться “агитаторы”, а они чаще всего работают на твоем предприятии, и твой отказ от участия в голосовании будет зафиксирован. Народ в основном охотно идет на избирательные участки: там в буфете наверняка можно купить что-нибудь из дефицита: апельсины, бутерброд с икрой. Получаешь бюллетень для голосования и можешь, конечно, сходить в кабинку, стоящую в другой стороне зала, вычеркнуть в знак протеста единственную фамилию, но ведь это тоже будет зафиксировано, а протест твой никто не услышит. Позорно, унизительно, об этом нельзя забывать, но зачем сейчас мстить именно тем, кто ввел свободные выборы? Однако мстят, голосуя за откровенных политических клоунов или игнорируя выборы.

Однако и в 1988 году за полноценные свободные выборы еще предстояло побороться, и удалось кое-что только в Москве и  Ленинграде. К тому времени  в выборный закон было добавлено только одно: возможность выдвинуть кандидата от собрания жителей численностью 500 человек. Но собрать такое собрание было почти невозможно. В основном кандидаты выдвигались на предприятиях, где администрация и парткомы полностью контролировали ситуацию.

Так вот, шел декабрь 1988 года, началась избирательная кампания, и средства массовой информации начали печатать сообщения о том, что предприятия Колпинского района единодушно выдвигают своим кандидатом в народные депутаты СССР члена ЦК и бюро обкома КПСС, депутата Верховного Совета СССР, председателя Ленгорисполкома В.Я.Ходырева. Стало ясно, что если кто-то не отважится на решительную инициативу снизу, то Ходырев останется единственным кандидатом и повторятся выборы без выбора.

В НИИЭФА, где я работал тогда уже 25 лет, к этому времени был создан Совет трудового коллектива (СТК). Причем была малюсенькая группа (Витя Савиковский, Володя Невшупа и я), которой удалось на конференции “протащить” положение об СТК, заимствованное нами из знаменитого клуба “Перестройка”. Положение предусматривало процедуры демократичных выборов в СТК, в результате СТК оказался действительно самостоятельным и авторитетным органом, умеющим противопоставить себя произволу директора. (Нам  кое-что тогда удалось сделать, но уже через два года мы трижды не смогли собрать очередную конференцию трудового коллектива (люди по-прежнему боялись администрации и не являлись на конференцию), и СТК прекратил свое существование.)

Так вот, в декабре 88-го Савиковский и Невшупа предложили мне выставить свою кандидатуру в депутаты. Почему именно мне? Прежде всего потому, что к этому времени я приобрел определенную известность как председатель любительского объединения “Невская битва”, начавшего с 1987 года  восстановление храма св. Александра Невского в Усть-Ижоре. Об этом писали в газетах, дважды я участвовал в популярной телепередаче “Контуры”. Кроме того, в актив могли пойти моя двадцатилетняя работа со школьниками, работа в Клубе ученых, многочисленные литературные вечера, пропаганда поэзии. Да и создание СТК тоже было в этом духе.

Вечером я сказал об этом предложении жене. “Понимаешь, что будет, если я проиграю, если будет дан отбой перестройке? Первым делом выгонят из партии, потом лишат допуска к темам, по которым я работаю, придется увольняться с волчьим билетом. Прокормишь?” “Прокормлю”.

На заседании СТК по вопросу о выдвижении кандидата директор НИИЭФА академик В.А.Глухих поставил ультиматум: если не будет принята кандидатура Ходырева, то он подает в отставку. И, тем не менее, 14 из 26 голосов при открытом голосовании были поданы за меня.  Ах, дорогие мои смельчаки, пройдет пара лет, и все вы будете вынуждены покинуть НИИЭФА. Красные директора такого не прощают.

На конференцию, где вопрос решался окончательно, директор не пришел, и я стал официальным кандидатом в кандидаты (впереди предстоял еще один этап – окружное собрание). И в тот же день, почти в тот же час в Колпинском районе появился еще один кандидат, чему предшествовали СОВЕРШЕННО ЗАХВАТЫВАЮЩИЕ СОБЫТИЯ.

С Андреем Ошурковым мы прежде не были знакомы, но, познакомившись, убедились в том, что и мотивы выдвижения (“если не я, то кто же?”) и преодоленный страх, и трудности у нас были одинаковыми. Трудностей, впрочем, у Андрея было гораздо больше: ведь права на выдвижение не имели ни цеха, ни объединения, а только весь Ижорский завод.

Молодого кандидата наук и начальника небольшого бюро Андрея Ошуркова сначала выдвинул коллектив управления металлургии, в котором он работал. Уже к этому моменту вокруг Андрея образовалась сильная команда. Первыми были Роман Кулекешев, Александр Пославский, Виктор Дмитриев, Юрий Шувалов, этот круг стал стремительно расширяться. Слух о “неформальном кандидате” пошел по всему заводу, коллективы многих цехов и отделов также выдвинули Ошуркова.

Все решала заводская конференция, которая состоялась 11 января. Для дирекции и парткома дело начало приобретать нешуточный оборот, они никак не могли позволить, чтобы у члена ЦК КПСС в бюллетене оказался соперник. Это подтачивало основы. Не только личные каждого из них, но основы всей Тоталитарной Системы, которой они верно служили. Поэтому делегатов конференции постарались отобрать. Мало того, не избрали даже счетную комиссию, поднятые руки считал председатель. Из 630 за Ходырева он насчитал 359, за Ошуркова даже не стали голосовать.

Об этом событии написала “Ленинградская правда”: “На равных участвовали в предвыборной борьбе мэр Ленинграда и молодой инженер”. Такое вот умиление вызвал этот спектакль. Какой уж там на равных! Хрупкий очкарик с тонкой шеей против батальона матерых хозяев жизни.

В тот вечер Андрей по телефону поздравил меня с днем рождения и рассказал о произошедшем. И тогда-то я впервые (а потом мы много раз повторяли это друг другу) процитировал ему Пастернака:

Но пораженье от победы

ты сам не должен отличать.

Действительно, все только начиналось. Уже в это время команда Ошуркова добивалась проведения “собрания по месту жительства”. Разумеется, райисполком отказывал раз за разом. Стали жаловаться во все возможные инстанции, куда только не обращались, вплоть до приемной Горбачева. И вдруг сработало! Газета “Известия” поместила телеграмму Романа Кулекешева о нарушении демократии в Колпинском районе Ленинграда!

С этой газетой нельзя было не считаться партноменклатуре того времени. Они чутко прислушивались к тому, что идет “сверху”, и никак не могли понять, куда клонит Горбачев. Пришлось собрание разрешить, для этого было предоставлен кинотеатр “Пламя”.

Но большевики не сдаются. В спаренном здании райкома-райисполкома придумали хитрый план. При строжайшей секретности были напечатаны и вручены надежным людям пригласительные билеты. В билете время начала собрания было указано 16-00, именно к 16-00 этих людей привезли на автобусах, а неформалам-заявителям было официально сказано, что начало собрания в 17-00. И когда они стали к пяти часам подтягиваться к кинотеатру, им сообщили, что в зале больше нет мест. И дверь закрыли. Находившийся внутри Александр Мыльников отважно сражался, всеми силами затягивая начало.

Это был критический момент. Ясно, что собравшиеся в зале наемники сейчас проголосуют за Ходырева, исполком отчитается, что собрание проведено, никакого другого собрания провести не удастся, т.к. срок выдвижения через два дня закончится. И тут колпинские демократы осуществили первое и последнее насильственное действие, которое им, конечно же, Господь сразу простил. ОНИ ВЫЛОМАЛИ ДВЕРЬ. (Точнее говоря, была сломана ножка стула, которым была заперта дверь).

Зал, в котором чинно сидела надёжа и опора партии, переполнили сотни людей, встав в проходах и прямо на сцене. Партхозноменклатура сопротивлялась, как могла: пытались закрыть собрание под предлогом аварийной ситуации, предлагали проверять у всех паспорта. Но натиск был слишком мощным, и собрание началось заново. Это была победа. Разумеется, Ошурков был выдвинут. Это было 23 января.

Не иначе как той же ночью начальство разработало новый план обороны. Срочно на разных предприятиях Колпина и Пушкина было выдвинуто еще три кандидата. Двоих из них уже никто не помнит, у них были вспомогательные роли, а третьим был директор комбината “Победа” В.А.Зверев. Дело в том, что предстояло так называемое окружное собрание избирателей.

Нынешнее молодое поколение даже понятия не имеет, что это такое. А вот что: это был последний ФИЛЬТР, предусмотренный Системой для отсева нежелательных элементов. На это собрание делегировались “представители” предприятий, находящихся на территории округа. Четыре человека: директор, секретарь парткома, председатель профкома и секретарь комитата ВЛКСМ. Какие у нас были шансы? Никаких. Но мы шли до конца.

14 февраля в Пушкине трое моих друзей по “Невской битве”, Саша Сергеев, Володя Смирнов и Павел Типин за час до начала встали в пикет перед зданием, где проходило собрание. Они держали плакаты: “Дайте народу возможность сделать выбор”, “Оставьте в списке всех кандидатов”. Скромные, даже тихие ребята впервые в истории Пушкина и Колпина плечом к плечу стояли под косыми взглядами входящей в здание номенклатуры. Им бросали язвительные и оскорбительные реплики, на них кричали разъяренные ветераны партии, а они стояли. Никогда это не забуду.

Собравшиеся у входа неформалы пытались попасть в зал, но их не пустили. Дверь тут не сломаешь: милиции было достаточно.

Последнюю попытку как-то повлиять на предрешенный ход собрания сделали мы с Андреем: написали в президиум записку с просьбой сделать голосование по кандидатурам ТАЙНЫМ. Предложили Ходыреву подписать ее, но он отказался.

Оставалось одно: достойно выступить.<см. фото>

Я вышел на трибуну в зал.

Мне зал напоминал войну,

А тишина – ту тишину,

Что нарушает первый залп.

 

Мы были предупреждены

О том, что первых три ряда

Нас освистать пришли сюда

В знак объявленья нам войны.

Эти строчки Симонова стучали в подсознании. Но “их” было не три ряда, а подавляющее большинство. В этот же вечер в автобусе ко мне подошел бывший подшефный, комсомольский деятель. “Простите меня, Георгий Иванович. Я, конечно, проголосовал бы за вас, но ведь начальник рядом сидел”. Им было дано указание голосовать только за Ходырева и Зверева. Так они и сделали. И все же по 165 голосов из 450 мы с Андреем получили.

Они считали, что одержали блистательную победу. Но это было лишь начало нового этапа борьбы за свободные выборы. Уже 18 февраля в Колпине состоялся ПЕРВЫЙ в его истории митинг.

Митинг на стадионе “Ижорец” организовала, конечно же, команда Ошуркова. Все было впервые: и подача заявки, и оповещение с помощью листовок, и звукоусиление. И главное: преодоление страха. Честно скажу: мне было страшно подходить к стадиону, окруженному милицией. Я понимал, что мы впервые открыто выступаем против все еще всемогущей Системы.<см. фото>

На этом митинге мы прямо говорили: “НАДО ИДТИ НА ВЫБОРЫ И ВЫЧЕРКИВАТЬ ОБОИХ НОМЕНКЛАТУРЩИКОВ”. (По тогдашнему закону требовалось, чтобы  на выборы пришло не менее 50% избирателей, а избранный должен был получить 50% голосов).

Какой визг подняли “они”! Они всюду кричали, что наш округ – самый демократичный, ведь в бюллетене будет две кандидатуры. Что мы никакие не демократы, наоборот – посягаем на демократию.  Наш округ действительно выглядел уникально. Остальные ленинградские партийные руководители - Соловьев, Большаков и другие шли без соперников. И это облегчало агитацию: ленинградские демократы выдвинули простой лозунг: если в бюллетене один кандидат – вычеркни его. В этих округах главная борьба шла за то, чтобы кабинки для голосования были установлены на пути избирателя к урне.

От нас же требовалось объяснить людям, что их грубо лишили права голосовать за законно выдвинутых кандидатов, что кандидатура Зверева – подставная, что у него одна задача: быть потише и на встречах с избирателями хвалить Ходырева. Мы предполагали, что в последний момент он снимет свою кандидатуру. До сих пор не знаю, почему он не сделал этого.

От нас требовалась доступная, даже грубая  агитация:

 

Кто мы – люди или чайники?

В бюллетнях одни начальники.

То ж не выборы, а смех!

Повычеркиваем всех!

 

Эти листовки кустарным способом изготовил для нас Демократический Союз (ДС) – полулегальная радикальная организация. Мы расклеивали их, а за нами по пятам ездила милиция и соскабливала листовки.

В марте мы провели еще один митинг<см. фото>, наш призыв вычеркивать обоих попал-таки в прессу. И вот наступил день выборов. Ходырев получил 35% голосов, Зверев – около 20%, остальные избиратели проголосовали против обоих. Столь же сокрушительное поражение потерпели и остальные партийные руководители Ленинграда. На май были назначены повторные выборы.

Вот и все, что было. Вся дальнейшая жизнь в политике у нас с Андреем складывалась как бы по инерции. Ясно, что нам уже нельзя было отказываться от участия в дальнейших выборах. Но это уже иное: мы были одними из многих, у людей уже был выбор.

А в этот миг – с декабря 1988 по март 1989 – мы действительно “высунулись”, мы вышли вперед, мы рисковали судьбой. У Андрея Ошуркова были прекрасные перспективы сделать карьеру: в 27 лет – кандидат наук, в 28 – начальник лаборатории, практически готовы две книги. Три дочки на руках. А он идет против Тоталитарной Системы, почти не имея шансов выиграть. Только ради того, чтобы разрушить ложь, чтобы дать людям возможность действительно выбирать свою власть.

Мы не с Ходыревым боролись. Мы прорывали паутину, мешающую выдвинуть кандидатов, не принадлежащих к властным структурам. Только после этого “ленинградского прорыва” было отменено “окружное собрание”, облегчены условия выдвижения кандидатов гражданами. Я горжусь своим личным причастием к этому историческому событию.

Недавно встретил я бывшего секретаря парткома. Не скрывая ехидную улыбку, он сказал: “Ну что, демократ? Добился своего? Сколько нынче избирателей ходят на выборы? 25 процентов! А при нас ходили 99 процентов. Ведь ходили, и вовсе не под конвоем. Так как насчет народовластия?”  И еще один разговор вспоминаю, лет двадцать тому назад. “Нет, старик, Россия для демократии не созрела!”

Вот здесь и есть камень преткновения. В этом и состоял наш нравственный выбор – делать этот шаг к свободному обществу или не делать, а ждать лучших времен. Да, сегодня слишком многие избиратели ведут себя как капризные дети, демонстративно отказываясь от юридического права и нравственной обязанности избирать. Тем самым они выражают желание вернуться  в ту клетку, двери которой мы открыли в 1989 году. Пусть же нас проклинают за то, что мы ее открыли, - не отречемся, не пожалеем о случившемся.

II. Работа

Дальше следовало бы рассказать о мае 1989 года, о первых действительно свободных выборах и об их итогах. Но об этом подробно – как-нибудь позже. А сейчас конспективно.

Было выдвинуто 18 кандидатов, к моменту выборов их осталось 10.

Я тоже выдвинулся на всякий случай, хотя всеми нами ставка делалась на Андрея Ошуркова. <см. фото>

Мы не были соперниками, моя роль состояла в том, чтобы использовать трибуну кандидата для публицистики, для поднятия планки дозволенного на каждый момент (впервые говорить о допущении частной собственности, о многопартийности и пр.).

“Поле после битвы принадлежит мародерам”.

Большинство кандидатов были хорошими людьми, но не готовыми работать в первом законодательном органе страны.

В лице Алексея Левашева нам всем был преподнесен урок. Имея деньги и профессиональных имиджмейкеров, в России можно обойтись без мировоззрения, без биографии, без совести.

Несамостоятельность Левашева была очевидна, он выступал по заученному назубок тексту, никогда от него не отвлекаясь. Листовок у него было в десятки раз больше, чем у Андрея, его возил по нашему необъятному округу специальный автобус.

И все же Андрей проиграл только 500 голосов при количестве избирателей 230 тысяч.

 

 За лето и осень 1989 года мы с Андреем по-настоящему познакомились и подружились. 15 лет разницы в возрасте воспринималась нами органично. Он всегда говорил, что с юности тянулся к шестидесятникам, а я никогда не проводил грани между учениками и друзьями. Я очень высоко оценил его ясную память, логику, творческие способности.

Он часто приезжал с дочками в Усть-Ижору для участия в наших субботниках по восстановлению храма<фото>, мы делились впечатлениями от телевизионных трансляций из Дворца съездов, которые смотрела вся страна. Занимались организацией ленинградского и колпинского демократического движения, памятуя о том, что весной предстоят выборы в парламент России и местные органы.

И самим нужно было определяться. Сказавши “А”, говори “Б”.  Отказаться от участия в выборах было просто нельзя: нас бы не поняли наши сторонники.

Для Андрея было бы естественным и ожидаемым выдвинуться кандидатом в депутаты Верховного Совета РСФСР. Однако, понимая, что симпатии избирателей изменчивы, он сам предложил кандидатуру Виктора Дмитриева. Мы же решили баллотироваться в Ленсовет. Андрей, кроме того, баллотировался и в Колпинский райсовет.

Эти выборы были для нас несложными. Известность, приобретенная год назад, давала нам большие преимущества. Новых листовок мы вообще не делали, довольствовались несколькими оставшимися. Выдвигать кандидатов теперь имели право небольшие трудовые коллективы, здесь проблем не было. Газета “Смена” опубликовала список кандидатов, поддержанных демократическим движением, все мы в нем были. Андрей и Евгений Сафронов стали депутатами уже в первом круге, все остальные во втором.

 

“Нам суждено стать удобрением для будущего” – так говорили самые прозорливые депутаты Ленсовета в 1990-м году. Мы были субъектом и объектом эксперимента на пути к демократии в период, когда правительство осуществляет непопулярные меры, когда общество не освободилось от корней тоталитаризма, когда распадается империя, когда слой мыслящих людей оказывается еще тоньше, чем предполагалось, - быть в это время депутатом первого представительного органа – означает быть козлом отпущения.

Сколько обидных слов, оскорблений от людей, измученных не столько нищетой, сколько неопределенностью, страхом за завтрашний день, пришлось нам выслушать за эти годы! Мы должны были отвечать за всех – за Горбачева, за Ельцина, за Гайдара, за Собчака, за весь Петросовет. И мы отвечали, потому что никогда не отмежевывались от активного участия в противоречивом процессе демократизации страны. Мы знали, на что шли, мы не копили капиталы, не готовили себе тепленькие местечки, мы жили одной жизнью с избирателями.

Петросовет  и в самом деле был самым демократическим, самым продвинутым представительным органом в стране. По составу он был просто уникален: более четверти депутатов имели ученые степени, почти все – высшее образование. Это было очень важно: ведь проекты реформенных законов нам приходилось писать самим, имевшаяся к тому времени исполнительная власть была попросту не способна это делать. Интересно, что профессиональные программисты оказались наиболее приспособленными к этой работе. Ведь математическое мышление сродни юридическому. К сожалению, именно эта сторона депутатской деятельности никогда не бывает оценена избирателями. Сделанное нами тогда сказывается до сей поры, во многом именно благодаря утвержденным тогда положениям Петербург сегодня является сравнительно благополучным субъектом Федерации. Какая битва была между Петросоветом и Собчаком по поводу городского имущества! Нам удалось сделать процесс сдачи в аренду прозрачным и справедливым, когда решение принимает не отдельный чиновник, которого можно подкупить, а комиссия. Мы скрупулезно описали все процедуры, исключающие сговор и коррупцию. Скольких зданий, скольких миллионов в бюджет лишился город за время единоличного правления Собчака, отменившего это положение, - трудно представить.

А работа с бюджетом? Два года ушло только на то, чтобы добиться от администрации не традиционных сводных цифр, за которые дружно голосовали депутаты прежних созывов, а детальной информации о доходах с раскрытием строк расходов по всем объектам финансирования. Нам, представителям Колпинского района, кроме того, стоило огромных усилий, чтобы добиться справедливых нормативов отчислений от налогов для территорий, удаленных от центра и обладающих собственной инфраструктурой.

Именно здесь, в вопросах бюджета, в полной мере раскрылся талант Андрея Ошуркова. Будучи одновременно депутатом Петросовета и председателем Колпинского райсовета, он “рыл туннель с двух сторон”. Он подробнейшим образом, во всех деталях изучил доходную и расходную части бюджетов Колпина и других районов. Перед такой компетентностью не могли устоять ни чиновники финансового управления, ни коллеги из планово-бюджетной комиссии. В РЕЗУЛЬТАТЕ БЮДЖЕТ КОЛПИНСКОГО РАЙОНА К 1993 ГОДУ БЫЛ УВЕЛИЧЕН ВДВОЕ! Эти деньги были потрачены прежде всего на социальные программы: помощь малоимущим, милиции, асфальтирование дорог, детские площадки и т.д.

Кто сейчас это помнит? Ну почему у нас остаются в памяти только сплетни, легенды, клевета?

Остановился я тут как-то возле  старушек в нашем дворе. Слово за слово – все больше о трудной нашей жизни. И тут одна из них мне и говорит: “А вот что же вы начали церковь восстанавливать, да и бросили?” У меня только рот в изумлении раскрылся. А другая ей: “Ты что говоришь? А куда же я хожу по воскресеньям? Храм уже два года как отстроен и открыт. Я сама видела, как митрополит Георгию Ивановичу орден вручал. Не знаешь, а языком мелешь”.

Чего только о нас не выдумывали! И происхождение этих баек очевидно: их сочиняли не только наши соперники, политические противники, но просто те, кому мешает существовать сознание того, что есть люди, которых какая-то внутренняя пружина заставляет что-то делать. В особенности, когда это делается с умом, а тем более – бескорыстно.

Все это можно пережить, когда живешь только частной жизнью. Пусть говорят, Господь все видит. Но если тебе предстоят выборы, если выносишь себя на всеобщее обозрение, то бороться с клеветой приходится.

Так вот: сейчас, этими строками, говорю вам, дорогие читатели и  избиратели: не верьте тому плохому, что говорят об Андрее Ошуркове. Поверьте мне те, кто меня знает. Проверьте те, кто не знает.

Я утверждаю, что мой друг Андрей Тихонович Ошурков – это светлая голова и чистое сердце. Он будет прекрасным депутатом Законодательного Собрания. Если бы среди кандидатов не было его, то я бы сам выдвинулся. Такие, как Андрей Ошурков сегодня нужны  как воздух.

 

Конечно, эту маленькую лирико-документальную повесть хотелось бы закончить не так прямолинейно. Но, дорогой читатель, обстоятельства обязывают. Кроме того, повесть-то не закончена…

Октябрь 1998г., СПб, Металлострой

 

Главная страница