Георгий Трубников. "Мой сад - гражданское общество", 2009.
«Ижорец» 28 марта 1991 г.
Итак, мы всерьез рассорились с телевидением. Оскорбленная в своих тонких чувствах, Главная редакция информационных программ обрушит теперь на наши ничем не прикрытые головы всю мощь телевизионного воздействия.
Самое время подвести некоторые итоги. К чему пришло демократическое движение? Демократия — власть народа. Сам народ пока дважды предпринимал действия к получению власти: в выборах 1989 и 1990 годов. Каково же распределение сил в органах власти?
ЗАКОНОДАТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ. Съезд Советов и союзный парламент, как мы помним, на четыре пятых состоят из людей, послушных начальству, а не избирателям: в их округах выборы проходили отнюдь не так, как в Москве и Ленинграде. Это «агрессивное большинство», голосует за социалистический выбор и сохранение Союза любыми средствами, т. е. солидарно с Президентом, который свой Рубикон решил не переходить и повернул назад. Судя по всему, под перестройкой он понимает не капитальный ремонт нашего дома, а перестроение шеренг борцов за социализм.
В российском парламенте соотношение сил более сложное. Вдохновленные идеей суверенитета России, слабо политизированные центристы допустили избрание Ельцина. За короткое время принято несколько важнейших прогрессивных законов, сильно обогнавших союзные законы. Консерваторы кричат о «войне законов», на самом же деле налицо конкуренция законов, которая могла бы стать живительным процессом, стимулом развития инициативы снизу.
Противостояние Горбачева и Ельцина — это не борьба политических амбиций, это диалектика прогресса. Как ни парадоксально, именно усиление Ельцина вынудило Горбачева притормозить — для сохранения баланса. Нам бы сохранить их обоих — это было бы самое мудрое. Перестав быть сторонником Горбачева, я, тем не менее, понимаю, что им руководят интересы большой части общества. Это сиюминутные интересы людей, не готовых жить по законам рынка и предпринимательства.
В Ленсовете имеется твердое демократическое большинство и оформившаяся коммунистическая оппозиция. Противостояние этих групп наиболее отчетливо выявилось по отношению к Литве, к Ельцину. Однако, есть и более тонкая структура: рыночники и социальные уравнители, но граница между ними окончательно не проведена.
Впечатление о Ленсовете складывается, впрочем, не в принципиальной, а в личностной, даже в бытовой плоскости. Что ни депутат — яркая индивидуальность с непреодолимой тягой к самовыражению. Поэтому сессии — это худшее, чем характеризуется Ленсовет. А лучшее в нем — это работа депутатов в комиссиях. Именно там производится адаптация законов к конкретным условиям, ставятся задачи перед управляющими структурами, осуществляется кадровая политика. Приходится, впрочем, заниматься работой, строго говоря, нам несвойственной: к нам идут люди как в прежний обком. Это отнимает много времени и, надеюсь, уйдет от нас, когда нормально заработают исполнительные структуры. Лично у меня создалось впечатление, что сто сорок освобожденных депутатов и значительное число неосвобожденных работают прямо-таки самоотверженно. Уверен, что и эффективность повысится, ведь интеллектуальный потенциал Ленсовета очень велик.
ИСПОЛНИТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ. Ее формирование идет очень тяжело. Только к концу года удалось назначить всех заместителей председателя исполкома. Не назначены многие руководители главков. Здесь идет борьба двух тенденций: требование избирателей устранить от власти прежний бюрократический слой и стремление сохранить хоть какую-то преемственность. Близкие мне ситуации с председателем Колпинского исполкома, с председателем Комитета по образованию Ленгорисполкома характеризуются мучительным процессом необходимого согласия.
У Щелканова, похоже, команда получилась. В этом убедила последняя сессия, когда Александра Александровича поддержали как депутаты, так и исполком. А ведь намерение устранить Щелканова было вполне серьезным, и работа подготовительная велась. Хорошая может получиться команда: опытный хозяйственник Большаков, убежденнейший рыночник Чубайс, неунывающий Покровский, интеллигентнейшие Тихонов и Мациевский.
СУДЕБНАЯ ВЛАСТЬ. Увы, здесь мы ничего не успели сделать. Мы были вынуждены почти без обсуждения оставить прежних судей. У нас не было ни времени для анализа, ни выбора. Но и здесь есть надежда: для «телефонного права» больше нет почвы.
ЭКОНОМИКА. Это — поле битвы на все оставшееся время. У нас человек сейчас свободен дома, на улице, около газетного киоска, перед избирательной урной. Но на работе он по-прежнему крепостной. Советы трудовых коллективов почти везде бессильны, администрация имеет неограниченную власть, люди запуганы сокращениями.
Мы снизили налог для предприятий городского подчинения с 45 до 38 процентов, чтобы стимулировать деление гигантов индустрии, освобождение их от союзного подчинения. Но все будет решаться в самих коллективах. Остаться крепостным или стать собственником — такой выбор есть у каждого.
ЧЕТВЕРТАЯ ВЛАСТЬ. Средства массовой информации определяют слишком многое в больном обществе. Люди медленно отвыкают от привычки считать истиной все напечатанное и произнесенное с экрана телевизора. Они неохотно расстаются с газетой, к которой привыкли, даже если умом понимают, что эта газета финансируется организациями, в течение многих лет внедрявшими в сознание ложь.
С газетами все ясно. Если газету покупают или оплачивают — значит, она кому-то нужна, значит, она исполняет ту музыку, которая кем-то заказана. И не нужно удивляться, что некоторые газеты стоят дешево, что они не испытывают нужды в бумаге.
Но так ли все очевидно с телевидением? Кто заказывает музыку там? Нам пытаются внушить, что музыка — это дело самих музыкантов, а стало быть, и содержание передач, и распределение времени, и все-все остальное будут определять сами работники телевидения (включая, видимо, осветителей и уборщиц). Как же практически это будет выглядеть? А вот так, как сейчас: руководители Комитета Петров и Сенин, руководители Главной редакции информационных программ Обленов и Болгарчук, — все как на подбор проводники линии единственной до последнего времени партии, — по-прежнему будут дружно и монопольно владеть всем лучшим вечерним эфиром: до и после программы «Время». То есть, платить будет зритель (налогоплательщик, избиратель), а музыку будут заказывать, как и раньше, в Смольном.
Что хотели сделать в Ленсовете (решение не прошло) — так это создать наблюдательный совет, состоящий из известных и уважаемых специалистов:— деятелей культуры, ученых, писателей, журналистов, политологов, социологов. Они давали бы оценки и рекомендации по использованию эфирного времени. Сформировали бы этот совет все заинтересованные стороны — власти республики, города, области, трудового коллектива телевидения, так что интересы всех были бы соблюдены. И вот это прозрачное предложение вызвало такое негодование некоторых работников телевидения, что часть депутатов дрогнула, и коммунистическая фракция торжествовала победу.
Стало быть, так и будут услужливые мальчики валить на нас все беды, раздувать все наши проколы, капать яд в каждое блюдо всеядного телезрителя.
Не в нас ведь дело. Это вам, телезрителям и избирателям, внушается исподволь: «Ну что, довыбирались? Решили выбрать власть из своей среды? Ведь вы — быдло, и можете выбрать из своих рядов только козлов!».
Не верьте.
Город любимый, город великий, ведь Ленсовет — это твое дитя, в муках рожденное. Защити его сейчас, а завтра обретешь защитника. Дай нам время расчистить дорогу новому. В следующем поколении Ленсовет будет и сильнее, и умнее, и ты будешь молодеть вместе с ним.
Потому что верю — как будто верую — не будет больше лжи, унижения, гнусного начальственного взгляда. Не говоря о крови. Это уже не может повториться.
Г. ТРУБНИКОВ, депутат Ленсовета