СОЦИАЛЬНАЯ ДОКТРИНА ЕСТЬ. НАДЕЖДЫ НЕТ.

Года три назад в Петербурге собрался кружок людей, которых можно бы назвать православными интеллигентами. Они сосредоточились на следующем вопросе: «Почему  у Русской Православной Церкви нет социальной доктрины?» Процитирую выступление одного из участников.

«Представим себе, что именно от нас, здесь присутствующих, зависит создание этой доктрины, что нас собрали здесь, чтобы подготовить ее проект. Сразу возникает вопрос: а как рассматривать уже существующую социальную доктрину христианской церкви, заключенную в энцикликах и в известной Конституции II Ватиканского Собора о Церкви и современном мире под названием “Радость и надежда”?

            Не замечать ее нельзя. Это выдающийся  и практически всеобъемлющий труд.             Отрицать присутствие Духа Святого в этих документах также бесперспективно.

            Можно считать, что она не распространяется на православный мир и создать свою доктрину, но ведь в этом случае будет неизбежно сопоставление  двух доктрин, неизбежно возникнет соблазн критики, а это внесет огромную  сумятицу в умы всего христианского народа.

            Есть еще один путь. Поблагодарить Римскую Католическую Церковь за ее великий труд. Он был завершен после второй мировой войны как ответ на исторический вызов, но в это время РПЦ находилась под гнетом тоталитаризма, что не дало ей возможности участвовать в этом труде. И присоединиться к католической социальной доктрине. Да, это тоже путь, это поступок, но кто сегодня решится на него?

            По-видимому, трудно ожидать в ближайшее время появления социальной доктрины Русской Православной Церкви. Но хотелось бы хотя бы некого минимума. Хотелось бы, чтобы Церковь сказала народу, что, хотя каждая власть от Бога, но не каждая власть хороша, потому что бывает и Божья кара. Что тоталитарная коммунистическая власть была богопротивна, что нужно возблагодарить Господа, что эта власть рассыпалась, что обошлось без гражданской войны. Что Церковь не настаивает на том, что самодержавие есть наиболее богоугодная форма власти, что люди должны ответственно и мирно участвовать в формировании власти.

            То есть, хотелось бы, чтобы Церковь благословила демократию как альтернативу тоталитаризму, как возможность для людей участвовать в формировании власти. Если этого не будет сделано, то получат статус мнения Церкви  такие вот, например, утверждения. 

            “Хаос постоянно кипящих политических страстей лучше всего обнажает адскую, демоническую сущность демократии. Демократия в своей глубинной сущности есть именно отрицание и разрушение Богоустановленной иерархии и порядка  в  мире, - она  и является в мир в адском пламени революций и поэтому есть начало безусловно злое,  демоническое.  Демократия может паразитировать только  на накопленных веками ценностях и нравственных устоях народа,  а, истощив это богатство,  приводит народ к денационализации, разложению, к небытию”. (Из "Православного календаря на 1995 год", Общество "Радонеж", Товарищество Российских Издателей).

            Это не мелкий случай, не досадный эпизод. Увы, сегодня, например, многие исправные прихожане голосуют за коммунистов, не отдавая себе отчета в том, что это кощунство - добровольно приводить к власти тех, кто провозглашает преемственность по отношению к ВКП(б) и КПСС, т.е. к тем силам, которые уничтожали Церковь физически, которые принесли неисчислимые бедствия православному народу. И в этих настроениях прихожан не только не разубеждают, но порою и поощряют некоторые священники. Можно себе представить, какие  предложения в социальную доктрину внесли бы эти люди, если бы она сегодня обсуждалась».

 

И вот – свершилось. Документ Юбилейного Архиерейского Собора
русской православной церкви, состоявшегося в Москве 13 - 16 августа 2000 года, хотя и называется не доктриной, а основой социальной концепции, но сути дела это не меняет. «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви призваны служить руководством для Синодальных учреждений, епархий, монастырей, приходов и других канонических церковных учреждений в их взаимоотношениях с государственной властью, различными светскими объединениями и организациями, внецерковными средствами массовой информации. На базе настоящего документа церковным Священноначалием принимаются определения по различным вопросам, актуальность которых ограничена рамками отдельных государств или узкого временного периода, а также достаточно частным предметом рассмотрения. Документ включается в учебный процесс в духовных школах Московского Патриархата».

Как сказал в своем докладе митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл, документ «не затрагивает многих важных, но сиюминутных, краткосрочно-актуальных вопросов, а также проблем отдельных епархий. Мы сознательно избегали обсуждения ситуации в конкретных государствах». Таким образом претензия на всемирность, кефаличность – налицо.

Как же решен вопрос, о котором мы говорили в начале статьи, - о существующей социальной доктрине Римской Католической Церкви? О ней в «Основах» не упоминается. Следовательно, неизбежно появление многочисленных и обстоятельных работ, в которых социальные доктрины будут сравниваться. В этом соревновании, как легко можно предположить, критикуемой стороной окажется Русская Православная Церковь. Слишком неравные условия: труды II Ватиканского Собора явились плодом непрерывных и преемственных вековых трудов лучших богословов Западной Церкви, «Основы» же созданы за пять лет людьми, возвысившимися в иерархии во времена господства уполномоченных. Итак, обстоятельный разговор впереди, а пока лишь о нескольких моментах, бросающихся в глаза.

Надо сказать, что «Основы» в критических точках построены на известном приеме упоминания как о тезисе, так и об антитезисе (связкой служат очень знакомые слова типа «вместе с тем», «однако при этом») вывод же должен сделать догадливый читатель, умеющий читать между строк. Вот пример.

Глава «Церковь и нация» начинается с неоспоримого для христианина тезиса: «Церковь по самой своей природе имеет вселенский и, следовательно, наднациональный характер. В Церкви "нет различия между Иудеем и Еллином"».

А второй пункт звучит так:

«... Вселенский характер Церкви, однако, не означает того, чтобы христиане не имели права на национальную самобытность, национальное самовыражение. ... Апостол Павел, в своих посланиях учивший о наднациональном характере Церкви Христовой, не забывал о том, что по рождению он - "Еврей от Евреев" (Фил. 3. 5), а по гражданству - римлянин (Деян. 22. 25-29).»

Именно последнюю мысль и должен усвоить читатель. И подмигивающее словечко «не забывал» его к этому подталкивает. А ведь у Павла в послании филлипийцам далее идет: «Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою».

То, что апостол Павел и «Основы» утверждают прямо противоположные идеи, подтверждается в следующих пунктах. Там вводится совершенно новое понятие: православный патриотизм. «Патриотизм православного христианина должен быть действенным. Он проявляется в защите отечества от неприятеля, труде на благо отчизны, заботе об устроении народной жизни, в том числе путем участия в делах государственного управления. Христианин призван сохранять и развивать национальную культуру, народное самосознание.»

Скажут: «Что плохого в патриотизме, это же просто любовь к Родине».  Нет, любовь к Родине – это естественное, не предписанное чувство, а патриотизм – это скорее политическая позиция, по крайней мере в сегодняшнем контексте. Патриотизм нам предписывался и Сталиным, и Сусловым и Зюгановым. С этим нельзя не считаться, и появление в таком документе слова «патриотизм» означает, что сказать просто «любовь к отечеству» для авторов было недостаточным. И хотя в конце главы имеются приличествующие слова о неприятии агрессивного национализма, в контексте побеждает именно национализм.

Третья глава называется «Церковь и государство». Здесь отсутствует анализ природы государства, истории государств, характеристики типов и форм государственного правления. Речь идет только о взаимоотношениях Церкви и государства, причем любого государства, ибо подчеркнута «правильность позиции о непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих доктрин». (Получается, что Церкви безразлично, какой режим в стране – бесчеловечная диктатура или разумная демократия. Конечно, в «Основах» можно найти места, осуждающие насилие, но ведь о непредпочтительности написано черным по белому!)

Глава велика по объему (самая большая), и общее впечатление от нее состоит в том, что государство не должно вмешиваться в дела Церкви, а Церковь может государству советовать и всячески влиять на него. Прямо-таки ностальгической тоской веет от описания византийской симфонии, когда каноны Церкви становились законами государства. Дается понять, что для Церкви именно такие отношения с государством желаемы. Впрочем, сделана оговорка: «Изменение властной формы на более религиозно укорененную без одухотворения самого общества неизбежно выродится в ложь и лицемерие, обессилит эту форму и обесценит ее в глазах людей».

 «Что касается Синодальной эпохи, то несомненное искажение симфонической нормы в течение двух столетий церковной истории связано с ясно прослеживаемым влиянием протестантской доктрины территориализма и государственной церковности на российское правосознание и политическую жизнь». И это все о двух важнейших в истории России веках. Как всегда – инородцы виноваты. А о том, как Церковь в лице священников пользовалась предоставленной ей государством властью, как, к примеру, каждый чиновник был обязан предоставлять начальству справку о причастии, о том, что явилось причиной массового ослабления истинной веры, приведшей к последующей катастрофе, – об этом ни слова. Это, по-видимому – «краткосрочный и неактуальный вопрос».

Зато очень подробно устанавливается регламент взаимоотношений клириков с государственными органами. Ни шагу без благословения Священноначалия. Кстати, столь же подробно и строго в предпоследней главе устанавливаются правила участия православных в работе средств средствах массовой информации. «Журналисты, публикующие материалы, ведущие к растлению человеческих душ, должны подвергаться каноническим прещениям в случае их принадлежности к Православной Церкви». А что если под растлением будет пониматься любое вольнодумство, включая критику Священноначалия?

В главе «Церковь и политика» очень много места отводится вопросу неучастия клириков в парламентских и иных выборах. Здесь разве что имя о. Глеба Якунина не упомянуто. А ведь этот вопрос не такой уж принципиальный, его можно решить так или иначе. А вот запрет для клириков участвовать в предвыборной агитации – это очень серьезно. Теперь священник в проповеди (любое публичное высказывание священника есть по существу проповедь) не будет иметь право вообще упоминать о выборах: это можно трактовать как агитацию. А ведь прихожане все равно будут спрашивать у батюшки совета – голосовать им за коммуниста или за кого другого.

 

Можно продолжать с той или иной степенью глубины анализ «Основ», но какой в этом смысл? Священноначалие все за нас решило, нам остается исполнять.

Приснопамятный архиепископ Михаил (Мудьюгин) очень верно сказал: «Церковь в лице своих деятелей чрезвычайно склонна к несправедливому триумфализму, самоуспокоенности и зазнайству. Церковь не хочет замечать свои «болячки»».

Больно от этого. Рушатся надежды на обновление Русской Православной Церкви. Не дождаться нашему поколению, видимо, тех времен, когда православный мир отбросит предрассудки и наслоения, повернется лицом к остальному христианскому миру и явит свою прекрасную в Первоисточнике сущность.