Татьяна Царькова

 

ЭПИТАФИИ

Еще одна грань поэтического таланта Зоргенфрея проявилась в его литературных эпитафиях. Первый цикл этих остроумных эпитафий-эпиграмм появился в 1908 году в журнале "Сатирикон". Его героями стали: Н. Арцыбашев, А. Каменский, М. Кузмин, В. Муйжель, Г. Чулков, Н. Брешко-Брешковский. Позднее этот цикл вос­производился в эпиграмматических антологиях.

Надо отметить, что жанр сатирических эпитафий давний. Эпитафии такой направленности — русские и переводные — были хорошо известны еще в XVIII веке. Правда, тогда они носили обобщенный, почти басенный характер. Это была сатира на типы, что подчеркивалось и заглавиями, как-то: "Эпитафия лекарю", "Эпитафия подьячему , "Эпитафия пьянице".

Во второй половине XIX века жанр становится конкретнее в обличениях, это уже сатира на личности. Но даже на фоне поэзии XX века эпитафии-эпиграммы Зоргенфрея отличаются необычайной остротой взгляда, едкостью, фокусированной направленностью на отличительно-индивидуальное. Вообще свойственный Зоргенфрею, но особо проявившийся здесь дар имитатора сближает эти эпиграм­мы с пародиями.

Ниже мы публикуем цикл эпитафий-эпиграмм, написанных, вероятно, в начале 1920-х годов. В печати некоторые из них появились в 1925 году, другие не публиковались вовсе. В архиве Пушкинского дома сохранилась машинопись с авторскими и редакторскими пометами. В целом правка незначительна, но эпитафия Брюсову вычеркнута, и на полях трагическое: "увы!". Объясняется это, на наш взгляд, просто. Брюсов умер в октябре 1924 года, и, конечно, оставить в цикле насмешливое восьмистишие через год после кончины поэта Было бы не только неэтично, но и бессмысленно. Ведь все эпитафии по правилам эпиграмматической игры обращены к живым персонажам и, если и подразумевают смерть, то только литературную. Не печатались также эпитафия Шкапской (вероятно, из-за предмета осмеяния — натуралистичности ее стихов, — шаржированно демонстрируемого теми же средствами, что и у поэтессы) и "Брат­ская могила". В машинописном тексте отсутствуют две эпитафии — Ахматовой и Замятину, опубликованные в периодике.

Многие конкретные бытовые и литературные детали сейчас уже непонятны читателю за давностью лет. Почему Шкловский "влез на броневик"? {После февральской революции Шкловский был комиссаром в армии.) Насыщены тексты и поэтическими реминисценциями: "Пусть протянул бессильно ноги я" ("О, закрой свои бледные ноги"), 'Россия — революция — метель" — прямая цитата из "Голого года", вся эпита­фия, адресованная Ахматовой, построена на пародийном перефразировании.

В творчестве Зоргенфрея мы наблюдаем возврат к иронично-эпитафийной манере почти через два десятилетия. Как знать, не оживет ли традиция такого острословия в русле вечной и даже пугающей кого-то темы в сегодняшней литературной среде?

1. Евг. Замятин

А это писатель без пятен,

Евгений Замятин.

С лица он был чист и приятен,

Фигурою статен,

В сношеньях с людьми аккуратен.

Отменно опрятен.

Язык его свеж, ароматен,

Не чужд отсебятин,

Сюжет неизменно занятен,

С полслова понятен.

Недаром известен и знатен

Евгений Замятин.

2. Бор. Пильняк

Лежу, Пильняк. Сквозь гробовую щель:

Россия — революция — метель. 

Печатных, в месяц, добрых три листа, 

А то и пять. 

Но — сомкнуты уста.

 

3. Анна Ахматова

Стынут уста в немой улыбке. 

Сон или явь? Христос, помоги! 

На ногу правую, по ошибке, 

Надели туфлю с левой ноги!

Милый ушел, усмехнувшись криво, 

С поднятым воротником пиджака. 

Крикнула: "Стой! Я еще красива!" 

А он: "Нельзя. Тороплюсь. Пока!"

 

4. Виктор Шкловский

Удалой покойник этот 

Затрудняться не привык:

Как-то влез на броневик 

И, задумавшись на миг, 

Изобрел формальный метод.

 

5. Владимир Маяковский

Вам, когда сдохнете, гнить, вонять, 

В землю зарыться носом бы! 

А Маяковский, он вызвал способы, 

Как производство поднять:

Мясо и кости — 

В склад Жиркости,

Волос — в машины 

Госщетины,

Куртку и брюки — 

Главнауке,

Пару ботинок 

Ну — хоть в рынок. 

Чтобы не нужен был гроб! 

Польза от смерти чтоб!

6. Б. Пастернак

В осколки рта, звенит об зымзу, споря 

Со смертью, дождик, крещет гроб вода. 

Что, не совсем понятно? Вам — полгоря. 

А каково корректору? Беда!

 

7. Алексей Толстой

Здесь положен Алексей Толстой, 

Бывший граф, но человек простой, 

Доказавший эту простоту 

Тем, что брал сюжеты на лету.

 

8. Мария Шкапская

За что мне муки крестные достались?

Какой тупой гинеколог

В больничньгй заглянув листок,

Не потрудившись произвесть анализ, 

Мне прописал от сердца дигиталис 

И распознать беременность не мог!

9. Валерий Брюсов

Пусть протянул бессильно ноги я 

И тень моя сошла в Аид — 

Еще не раз библиология 

Мне труд пытливый посвятит.

Зане я мир воспринял наново 

И силу пробовал пера 

Под псевдонимами Иванова, 

Васильева et cetera.

 

10. Братская могила

Поделили лавры полюбовно 

И облюбовали уголок. 

Зощенко лежит здесь, безусловно, 

И Иванов, мать честная, лег.

Все земное — трижды тленно.

Кстати:

Скоро книга выйдет из печати:

"Наш некролог" или "Сам умри". 

Два с полтиной. С пересылкой — три.

«ЧАС ПИК» № 50 (199) 22 декабря 1993 года

В оглавление раздела

Главная страница