Аверинцев помог мне преодолеть комплекс неполноценности

Только что похоронили Сергея Аверинцева, выдающегося филолога, культуролога и переводчика. Писать о Сергее Аверинцеве мне, полному невежде в тех дисциплинах, которыми он занимался как ученый, - безумие и наглость. Но, с другой стороны, он ведь для всех нас творил, а не только для узкого круга филологов. К тому же Сергей Аверинцев в моей жизни занял совершенно определенное и важное место.

Имя это я впервые узнал из стихотворения Андрея Вознесенского «Есть русская интеллигенция», напечатанного в 1975-м году:

Есть русская интеллигенция.

Вы думали - нет? Есть.

Не масса индифферентная,

а совесть страны и честь.

Есть в Рихтере и Аверинцеве

земских врачей черты -

постольку интеллигенция,

постольку они честны.

Спустя пять лет я впервые прочел работу Аверинцева. Это было эссе, включенное в сборник «День поэзии - 1980». Думаю, что не у одного меня возникло недоумение: почему рассуждения о научной методологии и Вергилии включили в популярный сборник? Прочел статью несколько раз. И понял, что она сама есть, в сущности, поэма. А в поэзии не всегда и не сразу добираешься до простого логического смысла, важно - как написано. Хотя в этом случае и смысл явно проглядывался: призыв подняться над эпохой развитого социализма и посмотреть на культуру взглядом тысячелетий.

Еще лет через пять я увидел Аверинцева. Музей Блока согласился выслушать на заседании своего клуба мое сообщение «Блоковские мотивы в творчестве Вознесенского». И буквально накануне выступления сказали, что после меня будет выступать Аверинцев…

Место у рояля в клубном помещении занял Сергей Сергеевич, зал за десять минут забился до отказа. Из его доклада «Круг чтения Вячеслава Иванова», я, естественно, ничего не понял, но то, как он рассказывал, снова вызвало ассоциацию с поэзией. Среди публики я увидел своего знакомого, известного петербургского филолога Бориса Аверина, и после окончания вечера спросил, каков же уровень Аверинцева в филологии. «Наивысший возможный» - был ответ.

Потом были годы, когда Аверинцева можно было мельком увидеть по телевидению. Он сидел среди депутатов межрегиональной группы на первом съезде Советов. Он, облаченный в стихарь, читал псалмы. Попадались его переводы книг Библии. Авторитет Аверинцева в моих глазах рос и пополнялся новыми гранями.

А однажды пришло время, когда сомнения в правоте иерархов Православной Церкви во многих вопросах стали для меня нестерпимыми. И какое же облегчение я испытал, когда прочитал работы Аверинцева!

Первое, что я извлек, было очень важно для меня лично: «Христианами не рождаются, к христианству приходят». Эта мысль помогает мне преодолеть комплекс неполноценности, когда меня настойчиво спрашивают, давно ли я крестился. К христианству я шел всю жизнь и продолжаю идти.

А вот и еще: «Наша душа, наш дух не должны угодливо подлаживаться к духу времени, к наличному и приходящему состоянию мира. Это подлаживание, которое мы именуем «конформизмом», абсолютно воспрещено христианину». Как это отличается от суровых отповедей, полученных мной от батюшки, когда я осмелился высказывать сомнения!

Национализм, расцветающий ныне в Русской Православной Церкви, изоляционизм, разжигание ненависти к западным братьям-христианам, суетливое расшаркивание перед властями - все это было для Аверинцева неприемлемо. И я не буду скрывать своих убеждений, я буду громко их высказывать. Только всегда буду помнить, что Аверинцев призывал к серьезности и пониманию медленности и непредсказуемости всех самых важных процессов в духовной сфере. «И надо полагать, надо надеяться, что будущие поколения спросят не о национальном или, напротив, либеральном христианстве, но о христианском христианстве».

Огромная благодарность ему за все, что он нам оставил.