В АУРЕ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ

(1989-90гг.)

 Скачать в zip.-формате

Прямые трансляции съезда народных депутатов – это было небывалое и грандиозное явление. Вся страна прильнула к телевизорам, ловя в речах депутатов новую для себя правду. Андрей Сахаров, Гавриил Попов, Анатолий Собчак, Юрий Афанасьев в каждом новом выступлении произносили новые слова, поднимая планку гласности. В организованной ими Межрегиональной группе было всего-то около 300 человек из 5000, но их активность и отвага перекрывали фон «агрессивного большинства» (выражение Юрия Афанасьева).

А мы здесь, внизу, транслировали новые идеи на митингах и в местной печати и одновременно готовились к предстоящим в марте 1990 года выборам депутатов съезда РСФСР, городского, районных и поселковых советов.

Нужно только постоянно помнить, что КПСС никуда не делась, она по-прежнему была, согласно 6-й статье Конституции и фактически, «направляющей силой». В ее руках была полная власть над экономикой и средствами массовой информации, не говоря о карательных органах. В Ленинграде позиции руководящих партийных органов ослабли в результате проигрыша на выборах партийных бонз. Вышли из повиновения и много позволяли себе газета «Смена» (Виктор Югин), некоторые передачи телевидения (Белла Куркова).

Действовать пришлось сразу в нескольких направлениях. На месте элитарного (по интеллекту) клуба «Перестройка» создавалось массовое демократическое движение «Народный Фронт». Слово такое придумали: ДВИЖЕНИЕ. На самом-то деле это была самая настоящая партия, поскольку целью Народного Фронта изначально было проведение своих кандидатов в Советы всех уровней. И парадокс состоял в том, что организаторами НФ были члены КПСС из клуба «Перестройка». Перед нами стояла задача создать к началу выборов организации НФ во всех районах. Этим мы и занимались.

Другим направлением была работа внутри КПСС. Низвергнуть КПСС – чистая утопия, такой внешней силы не существовало в природе. Распустить ее - 18 миллионов людей, не числящих за собой никаких преступлений, так просто в один прекрасный день свои партийные билеты на стол не положат. А вот выйти из нее,  сохраняя достоинство – для этого нужно было создать условия. Расколоть КПСС изнутри – это была хорошая, самая мирная идея. И для этого надо было создавать оппозицию внутри КПСС. Где-то нам повезло: аппарат Е. Лигачева создал Объединенный Фронт Трудящихся, именно эта организация и стала объектом  наших атак.

 

Лето 1989 г. Направлено в «Ижорец». Газеты нет, даже не помню, напечатали или нет.

 

Успехи Объединенного Фронта Трудящихся впечатляют. Только-только утихли выборные баталии, где впервые прозвучало "Что-то больно мало рабочих выбрали!", как уже проведен ленинградский учредительный съезд ОФТ, а спустя месяц - и всесоюзный. Если столь же беспрепятственно Верховный Совет РСФСР под нажином всесильного ОФТ примет новую систему выборов в местные Советы, то произойдет самая насто­ящая трагедия. Покушение на демократию не оставит равнодушными тех, которые ее хотя бы немного вкусили.

Можно было бы только радоваться появлению на политической арене силы, противостоящей Ленинградскому Народному Фронту. Как бы все  хорошо складывалось: две группировки, в каждую из которых входили бы как коммунисты, так и беспартийные, выставляли бы своих канди­датов. Сопоставление двух предвыборных платформ способствовало бы росту политического сознания избирателей, в бюллетенях было бы не по тридцать, а преимущественно по две кандидатуры,                  

Но такой естественный ход событий не устраивает ОФТ, он предпо­читает силовые методы. От имени рабочего класса он предлагает огра­ничить равное избирательное право. Итак, "районные Советы народных депутатов формируются на 2/3 из депутатов трудящихся предприятий и организаций, насчитывающих 1000 и более работающих, и на 1/3 из депутатов, избранных по территориальным округам".

Надо ли кому-то всерьез объяснять, что такое сегодня выборы на    территории предприятий, выборы под пристальным взглядом всякого   рода начальства? Снова расчет на страх, который мы только-только   начали преодолевать. Конечно, не расстреляют, как при Сталине, не упрячут в психушку, как при Брежневе, но запомнить могут. Помню, как на заводской конференции в январе, где члена ЦК окружала свита     членов всех нижестоящих комитетов, сосед сказал мне: "Через пять лет мы тебя может и выдвинем, а сейчас — извини: мне квартира ну­жна." Я не вправе осудить его. Никто не обязан быть героем. В том и смысл демократии, демократических процедур, чтобы гарантировать простому человеку безбоязненное волеизъявление, за то и боремся.

Нужно ли все подробно объяснять? Что не о рабочих пекутся деятели ОФТ, что унизительно для всех противопоставлять рабочих и остальное население, что на предприятии нужно работать, то-есть производить продукцию и зарабатывать деньги, a общественно-политической  деятельностью нужно заниматься все же после работы.

К тому времени, когда будет опубликована эта заметка, газета "Смена" и листовки ЛНФ уже успеют квалифицировано разоблачить ан­тинародный характер предлагаемой ОФТ выборной системы. Меня же тревожит другое. Увлекшись полемикой с ОФТ, отстаивая территори­альную систему выборов, не забудем ли мы о необходимости внести демократические изменения в закон о выборах в местные Советы?

Главными и совершенно необходимыми мне представляются четыре положения.

Первое. Свобода проведения собраний по месту жительства. Урок знаменитого собрания в кинотеатре "Пламя" нам еще памятен, но где-то в глубинке все это может повториться, да с другим исходом.

Исполкомы должны быть ОБЯЗАНЫ предоставить помещение для прове­дения собрания по требованию каждой группы избирателей, состоящей из стольких-то лиц. Причем можно провести столько собраний, сколько потребуется, например, сегодня собрание проводит ЛНФ, завтра— ОФТ, послезавтра - партком предприятия, если пожелает.

Второе. Для собраний на предприятиях должно быть установлено такое же минимальное количество участников, как и по месту житель­ства. На крупных заводах собрания могут проводить и цеха, мелкие предприятия могут проводить объединенные собрания.

Третье. Окружное собрание не проводится. Следовало бы, конечно, иметь механизм, сокращающий количество фамилий в списке до разумной величины, но сделать его демократичным пока не видно способа.

Четвертое. Если в бюллетене содержится только одна кандидатура, то в нем также должны содержаться слова ЗА и ПРОТИВ. Одни называют эту процедуру "активный бюллетень", другие — "гарантировано тайное голосование", но ясно одно: она удерживает власть имущих от собла­зна ограничиться единственной кандидатурой.

Я адресую эти четыре положения депутату Верховного Совета РСФСР В. Иванову, которому придется в скором времени принимать Закон. Я прошу его ответить, считает ли он нужным отстаивать эти положения при принятии Закона.

Как практически будет проходить выдвижение кандидатов во время выборов в местные Советы? Раньше все было просто: парткомы пред­приятий делили между собой район: каждое предприятие брало на себя определенное количество городских, районных и поселковых округов. Соответствующее количество кандидатов выдвигалось на собраниях це­хов. Никто не заботился о том, проживает ли будущий кандидат в данном округе. Более того, для ограждения депутата от назойливых избирателей его "совали" куда-нибудь подальше от места проживания. Теперь это не пройдет. Избиратели округа, а округ районного депу­тата — это несколько домов или даже один большой дом, захотят, чтобы депутат жил в округе и был доступен. Итак, парткому придется подбирать кандидатов с учетом места их проживания, а это сильно усложняет задачу, тем более в больших городах. (Не эта ли тяжкая перспектива побудила вдохновителей ОФТ искать более легкой жизни в предлагаемой ими системе?). Тем не менее, придется идти именно по этому пути, и вот тут-то и нужно парткомам идти на сотрудниче­ство с неформалами. Ведь все равно неформалы выдвинут по месту жительства тех, кого захотят, и их кандидаты будут предпочтитель­ны. Любимым словом "неформалы" я называю и ЛНФ, и зеленых, и, если угодно, ОФТ.

Чем ниже уровень Советов, тем меньше политики, тем больше соци­альных вопросов, поэтому главное в характеристике кандидата — его готовность отдать свое свободное от работы время общественным ну­ждам. Было бы наивным считать, что такие люди встречаются у нас на каждом шагу. Нужно искать. Уже пора.

Г. Трубников, с.н.с. НИИЭФА

 

И в части митингов ОФТ тоже проявил инициативу первым. И ораторы у них нашлись, не знаю, впрочем, может быть, среди них были актеры. И весь набор коммунистических лозунгов.

Свой митинг мы повели на том же месте, где они, на площади около спортивного комплекса, где гранитный подход к зданию позволяет организовать высокую трибуну. Собралось около 20 тысяч. Это тебе не 3-4 тысячи в Колпине. И когда Петр Филиппов вдруг обернулся ко мне и сказал: «Будешь выступать первым», я обомлел, но переволноваться не успел. Хорошо, что текст я заранее выучил наизусть. Юра Парашин записал мое выступление на пленку, а потом вывесил в виде листовки в НИИЭФА.

 

Из резолюции митинга у СКК им.Ленина 6 декабря I989 г., организованного Партклубом "За демократическую платформу в КПСС", Народными депутатами СССР, Ленинградским народным фронтом и др. общественными организациями:

"Мы  -  выступаем за курс радикальных по­литических реформ проводимых в стране,

- приветствуем стремление М.С.Горбачева и его сторонников придать нашему обществу демократический характер и гуманный облик"

• * •

1-ое слово было предоставлено ст. научному сотруднику НИИЭФА Трубникову Г.И.

Когда я слышу:  "Довольно партии каяться"  -  во мне  все протестует.  Настоящего покаяния еще  не было.  Потому что на пар­тии лежит ответственность за кровопролития,  за голод,  за унижения,  которым подвергся народ.

Ленинградцы!  Когда  вы предъявляете  суровый счет партии, все же помните,  -  я убежден,  - что в партии есть коммунисты, для которых интересы партии находятся на 3-ем месте; поскольку на  1-ом -  истина, а  на 2-ом -  интересы народа.

Коммунисты!  Вам сказали, что есть три вида лжи.  Но  есть еще  один  вид  лжи  -  ложь  по умолчанию.  Пока мы прямо  и громко не скажем,  что наша  организация не демократична,  что наши органы:  ЦК,  Обком,  Горком,  большинство райкомов и партко­мов  не  избраны,  а назначены -  мы будем лгать.  Мы должны прямо  это  сказать.  И сказать,  что  мы  этого  больше  не  допустим.

Пора реабилитировать  понятие фракции.  Как ни парадоксально звучит,  - узаконить  фракции  -  это единственный способ сохранить  цельность  партии.

И  последнее.  Такие коммунисты  как А.А. Денисов,  Ю.Ю.Болдырев,  А.А.Собчак,  А.С.Ежелев,  Б.Н.Никольский -  это  гордость не  только Ленинграда,  но  и Ленинградской партийной  организации.

После выступления наступило огромное облегчение, я с восторгом смотрел сверху на наших активных сторонников, на  плакатики, где была только перечеркнутая шестерка, что означало – «Долой шестую статью Конституции!». А когда митинг закончился, уговорил Петра, и мы с ним запели в микрофон:

Поднявший меч на наш союз 

достоин будет худшей кары,

и я за жизнь его тогда

не дам и самой ломанной гитары.

Как вожделенно жаждет век

нащупать брешь у нас в цепочке…

Возьмемся за руки, друзья,

возьмемся за руки, друзья,

чтоб не пропасть поодиночке!

 

Кто-то укорял нас за эту импровизацию, но, по-моему, получилось здорово.

Да, эйфория присутствовала. А как же иначе? Ведь несколько лет назад такое и в голову не могло придти – произносить эти слова, когда тебя слушают десятки тысяч людей!

Или вот интервью «Ленинградской правде».  На весь разворот здоровенный подвал в газете Ленинградского обкома! Это они в ногу времени сделали рубрику «Политические портреты», Первый материал был о новом хозяине Смольного Гидаспове, второй – не помню, и третий обо мне. Для «Ленправды» это была просто бомба. Интервью делала Елизавета Петровна Богословская, я отдал ей разные материалы, что-то наговорил. Т.е., это её текст. Спустя некоторое время Лиза ушла в новую газету «Час пик».

 

 

---------------ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОРТРЕТЫ---------------

 

НОСТАЛЬГИЯ ПО НАСТОЯЩЕМУ

 

ИЗ ИНТЕРВЬЮ Г. И. Трубникова районной газете «Вперед» 29 апреля 1989 года:

«...более всего нам не хватает свободы. Свободы от страха перед государственной ма­шиной, полученного нами по наследству. Сво­боды мысли, парализованной догмами. Свобо­ды с выгодой продавать продукт своего тру­да. Свободы купить желаемое. Политических свобод, сформулированных «Декларацией прав человека». Освобождение началось, но свобо­ду мы получаем пока в гомеопатических до­зах. Может быть, это и правильно: после дли­тельного голода нельзя сразу есть досыта — это смертельно. Но жажда — огромна. Я счи­таю, что дозировку свободы следует реши­тельно увеличивать».

 

…Под дождем, на площадке у закрытой строительными лесами церквушки, шел сельский сход Усть-Ижоры: в честь годовщины Невской битвы, случившейся 749 лет назад на этом ме­сте. На самодельный, из нескольких досок по­мост вышел человек лет пятидесяти, а ста­рушка, стоявшая рядом со мной, сказала:

«Когда выборы шли, мы за него, за Георгия-то Ивановича, молебен служили. Так хотели, чтоб он победил! Это он ведь церкву нашу восстанавливает…»

Но старушкины молитвы не помогли. Не стал коммунист-неформал, член Ленинград­ского народного фронта Георгий Иванович Трубников народным депутатом СССР. Хотя кроме усть-ижорских старушек было у него 10 тысяч сторонников — голосовавших за не­го по избирательному округу № 52.

— ЧТО ЖЕ чувствует проиг­равший?

— Как ни странно это пока­жется, но, вспоминая всю вы­борную кампанию, испытываю глубокое удовлетворение. Это не поза, поверьте. Наиболее близкий мне из кандидатов — Андрей Ошурков тоже не стал народным депутатом. Но все-таки вышел вперед не аппарат­ный ставленник, депутатом стал действительно тот, за кого про­голосовали ЛЮДИ. Народ. И сама эта кампания, сама обста­новка поставила его в такие условия, что теперь он не мо­жет не ощущать своей зависи­мости от людей. От народа.

— Говорят, что вы согласи­лись на выдвижение своей кан­дидатуры только для того, что­бы была альтернатива предста­вителям аппарата? Почему вы выступали против Ходырева? Была неприязнь?

— Нет, нет и нет. Он — че­ловек, уже обладающий испол­нительной властью, а я исхо­дил из принципа, что исполни­тельная власть и те, кто прини­мает решения, должны быть разделены. Пусть он работает мэром, от него уже много за­висит. Но законодательной вла­стью должно быть представительство народное по сути.

— Это — о представитель­ских органах. А как быть с вы­борами руководителей? Их всех переизбрать?

— Нет, речь не об этом. Но нужно сделать избранника за­висимым не от вышестоящего, а от избирателей. Я просто убежден,   что   значительная часть нынешних администрато­ров останется на своих местах, но у них в корне изменится установка.

Вот, например, у нас в ин­ституте наш СТК долго и упор­но «пробивал» положение о выборах директора. Теперь вы­боры у нас будут тайные, аль­тернативные — как положено. Но когда я на конференции заявил, что сменить сейчас ди­ректора — самоубийство, мно­гих это удивило, кое-кто даже сказал; «продался». А я здесь не вижу никакого противоре­чия. От добра добра не ищут! Но мы должны руководителя именно выбрать, добровольно вручить власть, сделав незави­симым от вышестоящих инстан­ций. И проигрыш в тех, весен­них, выборах надо было пони­мать как урок, а не как нака­зание.

В сознании людей проявился принцип разделения законода­тельной и исполнительной вла­сти. Не к этому ли мы стре­мимся, строя правовое госу­дарство? И потому — совер­шенно не согласен с теми, кто по итогам выборов требовал отставки ленинградским руко­водителям.

Однажды меня спросили, как я отреагирую, если проиг­раю, я ответил строчкой Пас­тернака: «Пораженье от побе­ды ты сам не должен отли­чать».

— На чем же вы «горели»? Какое было самое уязвимое место?

— Трудно в этом признать­ся, но я чувствовал, что теряю очки, когда говорю, что я член КПСС! Особенно если разго­вор шел прямо на улице. Очень откровенно высказыва­ли люди недоверие: «Да ну вас, партийцев, все вы одина­ковые...»

— Что ж, вы тоже считаете, что довольно партии каяться? Что ни к чему, кроме как к па­дению ее авторитета, это не приведет?

— Ни в коем случае. Наобо­рот, я уверен, что самое важ­ное сейчас — дать честную, искреннюю самооценку. Нам необходимо настоящее, иск­реннее покаяние. Именно пар­тия должна принять на себя

ответственность за многие беды Отечества — голод, кровь, унижения. Но ведь КПСС — не партия, подобная существую­щим в других странах. Это да­леко не борющаяся за голоса избирателей организация еди­номышленников. Партия пре­вратилась в государственный механизм управления, который пронизывает   все общество, связывает, дублирует структу­ры хозяйственно-государственного организма. И потому с не­запамятных времен в партию вступали для того, чтобы уча­ствовать в системе управления. Не у всех при этом были чисто карьеристские намерения, ведь само по себе участие в управ­лении не так уж плохо: чело­век хочет реально преобразо­вывать жизнь. Иные стремились вступить в партию для того, чтобы своим присутствием из­нутри изменить положение в ней.

— А вы?

— Я — из последней катего­рии. В партию вступал доволь­но поздно, в 1974 году. Не без трений. Один человек сказал: «Трубников вступит в КПСС только через мой труп!» Он знал, что от меня ему покоя не будет: я всегда отличался задиристостью, мои выступле­ния в ту пору были отголоска­ми шестидесятых годов. Но на­шлись люди, которые согласи­лись: пусть будет одним тру­пом больше. Один из рекомен­дующих спросил меня прямо: почему вступаешь? Я сказал: хочу переделать партию изнут­ри.

— Каким же образом?

— Я часто думал: в чем про­блема?   Выберем хорошего секретаря, соберем надежную группу — людей активных, убежденных, принципиальных.  Наш секретарь будет проби­вать дальше. Но потом-то я выяснил, что, оказывается, у партии практически нет и не может быть чисто внутрипар­тийной демократии. Посмотри­те — как мы выбираем лиде­ров, кого выбираем? Мы — авангард общества?

Главный вопрос перестройки в  партии сейчас — система  выборов в партийные органы. Они должны быть прямыми, тайными, альтернативными. В Уставе выглядит все весьма демокра­тично, но вчитайтесь в прилагающуюся к нему Инструкцию ЦК она связывает руки. Год назад ее изменили немножко - подсластили. Но все равно она препятствует демократизации выборов в партии.

— Во многих выступлениях на партийном митинге 22 ноября отчетливо звучало требование провести выборы делегатов партийного съезда прямым голосованием. Участники митинга адресовали это требова­ло к ЦК.

— Да, но ЦК не правомочен изменять Устав, а выборы делегатов съезда на областной конференции закреплены именно Уставом. Возникает порочный круг: демократичную поправку должны внести недемократично избранные делегаты. Словом, нужно в корне менять Устав, думаю, январский Пленум ЦК выйдет с предложениями по этому поводу. Система выборов, существующая пока в партии, —  это отголосок прежних лет, когда профанировалась внутрипартийная демократия. В ее основе — панический страх пе­ред возникновением новых по­литических формирований.

Мы, коммунисты, не должна бояться возникновения других партий. Нам просто нужно быть искренними, и тогда народ по­верит именно нам. И почему бы не реабилитировать поня­тие фракции — это единственный способ сохранить единство, как ни парадоксально зву­чит эта мысль. Пока же единство, которое якобы существу­ет, означает лишь монополию первого лица и подавление инакомыслия,

— Сейчас вошло  обиход понятие «популизм». Вы — по­пулист?

— Вот чего нет — того нет. На том и проигрывал в пред­выборной борьбе. Скажем, некоторые кандидаты, чувствуя настроение аудитории, неред­ко подыгрывали ей, делая яз­вительные замечания в адрес Горбачева. Вот такое странное противоречие: с одной сторо­ны, упомянутая выше Инструк­ция ЦК, которая душит свобод­ное волеизъявление партийцев, с другой — возможность гро­могласно критиковать лидера.

Но нельзя же отрицать, что именно он начал пере­стройку. Не кто-нибудь, он один. Недавно не гла­за попалась мне газета с от­четом о похоронах Черненко. Посмотрел: кто идет рядом с Горбачевым из нынешнего Политбюро? Никого! А из тех, кто изображен на снимке, — ни одного ведь не осталось! И, главное, он сразу сказал слова, которые были для меня ключевыми, — о том, что об­щечеловеческие ценности — выше классовых.

Я вижу, сколько сейчас уда­ров справа и слева приходит­ся ему отражать. Но как же не понять: он должен быть центристом! Мы — радикалы, нас мало. Основная масса — хвост — те, кого сформировал застой. И ему нельзя не быть центристом.  Мы торопимся, у всех у нас — «ностальгия по настоящему» и «ностальгия по настающему», как сказал Анд­рей Андреевич Вознесенский. Не нужно помнить, что мысль отдельного человека обгоняет мысль общественного сознания. Страна уже переживала подобное тридцать лет назад, после XX съезда, но что-то тогда было упущено. Повто­рить те ошибки сейчас — не­простительно!

— Вам было 13 в 1953-м и 16 — возраст «мальчика, обду­мывающего делать жизнь с ко­го», - в 1956-м…

— Всегда себя считал питом­цем ХХ съезда…  Именно в ту пору четко осознал, что детст­во кончилось и жизнь меняет­ся не только внешне, но и внутренне, все потребует пере­смотра. На XX съезде впервые был произнесен приговор куль­ту личности. Представляете: жил пионер в благополучном, изолированном городе — в ле­гендарном      Челябинске-40, твердил слова о скором ком­мунизме о счастливом детстве, великом вожде, всенародном счастье. И вот, когда он делает первые попытки мыслить самостоятельно — понимает, что вокруг его замкнутого идеалистического мирка лежит голод­ная страна, где властвуют чинуши почище крепостников-помещиков, где подавляется живая мысль, где ложь является основой идеологии, где фальшь въелась в душу почти каждого человека, где миллионы людей сидят в концентрацион­ных лагерях.

Я поступил в МИФИ, в Моск­ве в общежитии были ребята со всего Союза. Информация — лавиной. А еще учиться нуж­но! А еще поэзия нахлынула. На площади Маяковского сам читал стихи!

А потом не сразу и поняли, что это все закрывается. Ту самую выставку в Манеже, ко­торую разгромил Хрущев, я видел сам. Приезжаю в 64-м году сюда, в Ленинград, еще по инерции думаю, что отте­пель продолжается, выступаю на комсомольском собрании, а Хрущева уже снимают. Я же тогда еще пытался защищать кого? Солженицына, Синявско­го н Даниэля! Из райкома ком­сомола приехали со мной раз­бираться. Защитил меня парт­орг института Н. Ф. Петров. А потом все-таки он меня по­звал: «Знаешь, — говорит, — ты все-таки подумай…  поду­май...» вот с тех пор на три­буны я и не вылезал. До пе­рестройки.

— Как вы жили, когда поняли, что оттепель закончилась?

— Я бы солгал, если бы ска­зал, что был в угнетении. Нор­мальный человек снабжен ка­ким-то защитным механизмом. Спасала и родная отечествен­ная словесность. Особенно по­эзия Андрея Вознесенского. Утром иду на работу — и чи­таю его стихи: «Благодарю, что не умер вчера...».  Вы представляете, что такое знать сот­ню таких стихотворений? И что такое для нашего народа — иметь такую литературу! В са­мый трагический, самый безыс­ходный миг — она приходила на помощь всему нашему по­колению. Занимался наукой, делал диссертацию. Это погло­щало все силы. К тому же бы­ла отдушина — дети в школе, где вел кружок, организовал агитбригаду. Детям я говорил только правду.

— Вы собираетесь расста­ться с научной работой в НИИЭФА имени Ефремова и круто поменять сферу дея­тельности?

— Да, я решил сейчас пой­ти работать в школу. У нас в Металлострое   — замкнутое пространство: поселок и наше НПО «Электрофизика». В шко­ле очень плохое положение — учителей не хватает. А ведь помимо того, что там наши де­ти учатся, нужно еще и думать о кадрах для института. Луч­ше всего, если парень или де­вушка прожили   здесь всю жизнь, патриоты своего посел­ка, хорошо учились в здешней школе, поступили в вуз, и при­шли в институт к нам же работать. Наш директор — акаде­мик В. А. Глухих не раз гово­рил об этом.  И я его позицию полностью разделяю. Вот и ре­шил для себя: чего ждать? Семнадцать лет в эту школу по вечерам ходил, организо­вывал   агитбригады, вечера, преподавал физику, когда не было учителя, читал ребятам стихи Вознесенского.

И вот теперь — ушел из сво­ей лаборатории. Перешел в группу ученого секретаря и стал заниматься только шко­лой. Прежде всего — предсто­ит разработать концепцию уча­стия нашего НПО в улучшении и развитии народного образо­вания всего поселка. Чтобы бы­ла специализация — физико-математическое   направление. Плюс хорошая производствен­ная база. Плюс, разумеется, гуманитарное направление. По­ка это оговорено только с ди­ректором, на уровне нашего института. Пусть в школе дей­ствует малый факультет Поли­технического института. А в бу­дущем НПО могло бы на шко­лу перечислять деньги, чтобы можно было бы свободно на­нимать   преподавателей,   не только тех, кто по штату поло­жен, и не на мизерную зар­плату, как сейчас. Только нуж­но все это делать фундамен­тально, не с наскока, все рас­считать.

Я уверен; это огромная по­литическая задача. Хотя могут упрекнуть, что это все — де­ло Советов. В будущем эти проблемы и лягут только на плечи Советов, но пока Сове­ты ведь только завоевывают власть и сильные предприятия им должны в этом помочь.

— «Общественно - политическую жизнь — с предприятий на места жительства» — это один из главных лозунгов ва­шей предвыборной программы?

— И он воплощается   в жизнь. И дальше, уверен, об­щественно-политическая  рабо­та будет перемещаться ближе к нашему дому, уже раздают­ся голоса о необходимости ор­ганизовать учет коммунистов по месту жительства. А иначе будет, как в Венгрии.

- Вы считаете, что у коммунистов во дворах и подъездах много работы? Какая же она — детские площадки организовы­вать? Субботники проводить?

— И это тоже. Но есть и более серьезные задачи. Напри­мер, у нас в Металлострое есть так   называемая   промзона. Что это такое? Ленинград — великий город — выкидывает в нее по принципу «на тебе, бо­же, что нам негоже» предприя­тия, которым мы и счету не знаем. Никто не спрашивает нас — хотим мы или не хотим. А ведь это наша земля, и на­ступит время, когда только с нашего разрешения, только с согласия местного Совета мо­жно будет это делать. К сожа­лению, пока такие времена не наступили и права местного Со­вета — иллюзорные.

Для начала хотелось бы по­лучить не просто схему райо­на с искаженным масштабом, а подробную карту. Чтобы с ее помощью понять — куда можно перенести, скажем, мас­совое жилищное строительст­во, которое запланировано в Усть-Ижоре... Теперь всем яс­но, что здесь — зона запо­ведная, в ней строить нель­зя,   нужно  переносить Но куда? Это касается и той же самой промзоны — там по­ка пустыри, болото, и строить труднее — площадку ровнять надо, готовить поле деятельно­сти. Понятно, почему строите­ли облюбовали Усть-Ижору — здесь проще. Проще разворо­тить старое, ушедшее в века корнями поселение,  нежели протянуть дороги, засыпать бо­лотце... Пусть строят, но так. как захочется местным жите­лям, пусть поселковый Совет диктует условия. За это и нуж­но бороться.

— Скажите, а вам никогда не задавали вопрос: зачем те­бе это надо?..

— Всю жизнь слышу. Вот коллеги — ученые, скажем, когда я в школе организовал агитбригаду — они постоянно обсуждали - зачем ему это на­до? Чего он хочет? Я не по­хож на блаженного, правда? И меня все знали: деловой, целеустремленный, и вдруг — тратит   время на какую-то школьную агитбригаду, «Значит, он чего-то хочет!» Был бы я этакий блаженный, и — все бы­ло бы понятно. Но когда нор­мальный, деловой человек и — полез восстанавливать церковь — каждое воскресенье, бесплатно, да еще людей за собой потащил — здесь что-то не стыкуется. Вопрос: «зачем ему это надо?» — я постоянно ощу­щал,

— И все же, почему — кандидат технических наук стал не­формалом?

— Потому   что кончилось терпение смотреть не руины памятника — церкви Алек­сандра Невского в Усть-Ижоре. Моя дочка выросла среди этих руин. А вот внучка, думаю, бу­дет лицезреть прекрасное про­изведение архитектуры. Архи­тектура — величайший вид ис­кусства, и то, как она действу­ет, — мало, кто сознает.

А поначалу у меня даже мелькала идея — срыть разва­лины и на этом месте поста­вить, скажем, копию церквуш­ки на Нерли. Я рассуждал так: если бы Александр, победив шведов, имел бы экономиче­ские возможности поставить хорошую церковь — она ка­кой бы была? Такой, как на Нерли! Естественно, она сов­ременница великого князя. Настоящая новгородская архитек­тура. Но Дмитрий Сергеевич Лихачев, которому в 1986 году мы с Володей Павлюченковым написали письмо, позвонил и сказал, что надо восстанавли­вать памятник, даже если он — девятнадцатого века. А тут мы с Павпюченковым уже стали ездить к архитекторам, совето­ваться,   выяснять различные мнения. Поняли, что расчищать завалы все равно надо, что бы ни было с этим памятником дальше. Любые будущие стро­ители с большей готовностью возьмутся за этот объект, если предварительные черновые работы будут сделаны.

— И вы взялись за лопаты?

— Да, весной 1987 года чле­ны любительского объедине­ния «Невская битва»   провели первый субботник. И сра­зу прослыли паиньками. В ту пору Группа Спасения пыталась спасти «Англетер», митингова­ла, скандалила. И нам говори­ли: «спасенцы» нехорошие, они много выступают, разные сло­ва говорят. А «Невская битва» — хорошая, она помалкивает - с лопатами в руках.

— Однако ваше молчание было недолгим…

— Мы очень скоро поняли, что без шариковых ручек и пи­шущих машинок нам тоже не обойтись. Мы писали в разные адреса, привлекая внимание к памятнику. Помог Рубин Сер­геевич Милонов — тогда толь­ко-только образовалось Ленин­градское отделение Советско­го фонда культуры. У него воз­никла идея — собрать на объ­екте совещание ответственных работников. Много было пере­говоров, а потом появились представители треста Леноблреставрация. Они взялись за проектирование и строительст­во. К ноябрю 1987 года «Нев­ская битва» закончила расчист­ку руин, тогда же было приня­то решение Ленгорисполкома о создании заповедной зоны в Усть-Ижоре, определены за­казчики-подрядчики, уже в де­кабре завезли бревна. И с 1988 года уже работы пошли хоро­шо. Но каждое воскресенье, с 9.00 до 13.00 «Невская битва» по-прежнему на воскреснике.

Каково же быть лидером неформального движения?

— Прежде всего я почувст­вовал, что демократия, кото­рую мы все так ждем, - это не добрая фея. Это тетушка со свирепым характером. Во­обще-то я, как выяснилось, индивидуалист, не боюсь этого слова. Люблю работать один. Всю жизнь брал на себя дела только те, которые я сам лич­но потяну. Один. Но вот «Нев­скую битву» одному нельзя было поднять... Хотя, может быть, для сплочения коллекти­ва Мария Ивановна Дунаева больше сделала.

— После каждого воскресни­ка она устраивала чай с пиро­гами да с булочками...

— Дело не в этом! Она создавала возможность для обще­ния, атмосферу особого дру­желюбия. И так — каждый из «Невской битвы».

— Интересно, возрождение памятника начинали неформа­лы, а сейчас там, говорят, ра­ботают кооператоры?

— Тем, у кого при слове «ко­оператив» рука сжимается в кулак, я посоветовал бы при­ехать к нам в Усть-Ижору. Од­нажды на нашем воскреснике появился мужичок этакий, я и не понял — кто он. Предста­вился: строитель. Как хозяин, я хожу, ему все рассказываю. И знать не знаю, что это — председатель кооператива «Ра­бочий» Владимир Иванович Писуков. Он посмотрел-посмот­рел, взял телефон «Росреставрации». И скоро целая брига­да была у нас с инструмента­ми,

— Что для вас усть-ижорская церковь? Святыня земная — заброшенная, оплеванная… Патриотический порыв...

— Нет, таких громких слов мы не произносим. Наша за­дача — вернуть земле красо­ту, которая в данном случае заключена в архитектуре. Ведь «красота спасет мир» — это формула великая, гениальная.

— Но домишки, которые стоят в Усть-Ижоре, они разве так уж красивы? А «Невская бит­ва» отстаивает поселок, борет­ся за его сохранение...

— Борьба идет. Есть люди, которые хотят сделать вместо поселка зеленую зону, местныx жителей   выселить,   разбить парк. Я считаю, что решать эту задачу должен поселковый Со­вет — умные, инициативные люди. Они должны провести социологическое о6следование — по каждому дому должно быть выяснено: кто у него вла­делец, его возраст, перспективы, где у него живут наслед­ники, По каждому дому кон­кретно составить подробную картину. Нужно, чтобы на этой земле жили люди. В первую очередь — коренные жители, многие из которых прежде вы­ехали в Металлострой. Уверен:

— только протяни в Усть-Ижо­ру горячую воду и прочие удобства — эти люди оставят свои городские квартиры и вернутся. Но нужно, чтобы не были ущемлены ничьи инте­ресы. Если кто-то хочет уе­хать — дать ему эту возмож­ность. На оставленных местах — выстроить одноэтажные до­ма. Или — построить на пус­тырях серию таких домиков и сделать в них отель?

— А что скажет какая-нибудь местная старушка на это?

— А почему она будет вы­ражать, если ее собственный дом при этом сохранится? Она устроится работать в такую го­стиницу — кастеляншей, сторожихой, мало ли дел найдется?

— Старухи и старики. Для них их домики часто — последняя связь с прошлым и друг с другом. Безнравственно их насильно выселять на 9-й этаж нового муравейника…

— Около тысячи людей жи­вут в Усть-Ижоре. И чтобы ре­шить жилищную проблему каж­дого — нужно сделать слож­ную работу. Не с налету, не митингуя. Это должна быть внимательная хозяйская рабо­та на основе права и на основе уважения к тем, у кого на этой земле жили деды и прадеды. Это — как отношение к малой нации...

 

...ДЕТИ XX съезда. Сейчас на их плечи легла основная тяжесть перестройки, независимо от того, где они —- на трибуне Съезда или у истоков формирования будущей школы маленького поселка Металлострой. Перестройка — их шанс. Шанс утвердить общечеловеческие ценности в нашем, привыкшем к классовым битвам мире. Верю, что таким, как Трубников, это удастся.

Е. БОГОСЛОВСКАЯ

Фото М. Шарапова

 

Нужно сказать, что личного триумфа я не испытал: в день выхода газеты умер Андрей Дмитриевич Сахаров.

Оглавление повести   Home   Далее>>>>